Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - Александр Никишин

— Значит, нет инопланетян! — кричал известный журналист Андрей Монахов, который, судя по всему, плохо слышал. Сам Чирик считал, что инопланетяне есть, а из телека дружно отвечали, что их нет.

— Исследование, проведенное социологами в 22 странах мира, показало, что каждый пятый опрошенный верит, будто на Земле скрытно живут инопланетные «агенты», выдающие себя за людей. В Индии и Китае в это верит более 40 процентов. Меньше всего склонны допускать подобное жители Бельгии, Швеции и Нидерландов — там верующих в инопланетян всего по 8 процентов.

— У нас в студии Отец Георгий! — кричал плохо слышащий Монахов. — Что он думает об этом?

Отец Георгий думает, что инопланетяне это бесы. И по его мнению, их надо просто осенить крестным знамением, и они немедленно испарятся.

— А вдруг не испарятся? — кричит Монахов и, не дожидаясь ответа, тычет микрофон преподавателю духовной семинарии. — Что вы скажете?

— Вера в инопланетян вызвана безграмотностью населения. Её подпитывают СМИ. Поймите, существует духовный мир. В этом мире живут существа мыслящие и весьма активные. Это мир ангелов — светлых и падших, воздействующих на человека. А если человек пребывает в состоянии духовной безграмотности, он верит любым фантазиям, которые навязываются духами тьмы.

Андрей Монахов суёт микрофон ещё кому-то:

— Представьтесь, пожалуйста!

— Клирик храма, священник Андрей Андреев.

— Вы верите в существование инопланетян?

— Вы знаете, подобная вера вызван только духовной непросвещенностью людей, отсутствием элементарных знаний о духовном мире. Если в прежние времена бесы смущали человека чертями и драконами, то сегодня, в век технических достижений, их замещают всякие инопланетные цивилизации, пришельцы и так далее.

— Хорошо, — заходится в крике Монахов, — но чем тогда объяснить бурный интерес к этой теме? Глупостью людей, их любопытством, чем?

— Увы, — разводит руками священник, — многие СМИ, опять же, спекулируют на этой теме. Всё это говорит об очень низком уровне духовной культуры и элементарном незнании основ веры.

— Итак, — кричит Монахов, — представители православной церкви считают, что инопланетяне — порождение фантизий журналистов, представителей телеиндустрия и кино. А что говорит на эту тему ислам?

Ислам в лице муфтия, приглашенного в студию, заявил, что возможность существования других миров нельзя исключать.

— Во, чешет, мусульманин! — обрадовался Чирик появлению союзника.

— В исламе вера в приметы и прочие суеверия отсутствует. Человек, прежде всего, должен полагаться на Всевышнего. В Коране сказано, что Всевышний — Господь миров: мира ангелов, мира джинов, мира человека, мира животных и так далее. Может, есть мир и каких-то других существ — творений, нам неведомых. Придет время, и Всевышний раскроет людям знание о них. Но сегодня наука пока ничего не может сказать по этому поводу. Суеверные представления о пришельцах — это попытка уйти от проблем реальной жизни. Сложно судить о причинах такой тенденции. Тут безусловное влияние фильмов и телепередач, которые играют на струнах человеческого легковерия. Вера в инопланетян — это суеверие, когда всё необычное пытаются объяснить вмешательством извне. Порой вообще кажется, что тема пришельцев усиленно педалируется именно в тех регионах, в которых есть ряд социальных проблем. А и Индия, и Китай, несмотря на чудеса экономического роста, имеют очевидные социальные проблемы. И такие проблемы иногда сознательно заглушаются подобной информацией. Хочется верить, что подлинно верующие люди не будут идти на поводу у такого рода суеверий. Нам земная жизнь дана в реальности, мы не должны уходить в фантазии. А земная жизнь — это большая подготовка к жизни вечной. И к ней, как бы она ни была трудна, необходимо подходить реалистично.

— Начал за здравие, кончил за упокой, — махнул рукой Чирик, а Малахов уже теребил очередного гостя. Им был раввин.

— О, еврей! — обрадовался Чирик. — Боишься инопланетян, толстопузый? Конкуренты ваши! Те умные, развитые, задвинут вас в два счёта в лузу!

Раввин возразил Чирику:

— Иудаизм учит, что весь этот мир был создан для человека. Есть внеземные цивилизации, нет их, эта тема иудаизм попросту не интересовала. А люди верят в «зелёных человечков» только в силу того, что это нельзя доказать и проверить.

— Тоже мне, следователь хренов! Доверяй, но проверяй, — разозлился Чирик, которому надоел и Монахов, и его передача. — Сами вы там все инопланетяне, а Бога вашего — нет!

Только это сказал, экран погас. И свет вырубился в квартире.

Мёртвая тишина наступила. Вообще ни звука. Как ночью на кладбище. Ни шороха даже, ни малейшего. Чего не ожидал Чирик, того не ожидал. К чему угодно был готов опытный вор-домушник Чирик. Что включится сигнализация, что из-под стола выскочит собака — живая или электронная, без разницы. Или на пороге возникнет хозяин, занесённый сюда неведомой силой. Но только не такой вот тишины. Что-то зловещее было в ней. Пробки так не выбивает, подумал трусливо Чирик. Чтоб вообще ни звука и ни шороха. Когда выбивает пробки, начинают хлопать двери, слышится дружный соседский ор: «Мань, а у тебя свет есть?». «Нет! А у тя? Тоже нет? Надо в ЖЭК звонить!».

А тут такая тишина, какая, наверное, только в невесомости. Нет, но вообще ни звука! Чирика сковал страх. Он даже отшатнулся, почувствовав, что за спиной кто-то стоит и глубоко дышит. Чётко ощутил Чирик это чье-то дыхание и чей-то строгий взгляд, как это бывает в церкви, когда темно и не горят свечи, а ты один. Грешен Чирик, на заре туманной юности крал икону из церкви, где и испытал такой же вот страх и бежал из храма, чувствуя строгий взгляд в спину.

Видимо, со страху, ахнул Чирик кружку. Выпил бы ещё, да остановился, почувствовав неприятный и непонятный запах. Не понял он сразу, откуда запах исходит.

— Сыр, что ли, протух, зараза? — спросил он, стуча зубами от страха и нарочно уронил на пол нож, лишь бы не сидеть в гнетущей тишине.

Понюхал сыр, да нет, не он. Сыр, как сыр. Как и положено, воняет грязными носками. А тревожащий запах был совсем другой. Какой-то сладкий, дурманящий. Такой, что Чирик почти улетел под потолок, широко и сладко зевая. И заснул бы, но спас его вискарь.

— Или шотландцы набодяжили? — говорит Чирик, тяжело ворочая языком. — ну, не гады! 22 года, это ж какие деньжищи! Надуть русских людей!

И сунул свой длинный нос в кружку — нюхать. Да так понюхал, что виски оказались в носоглотке, отчего на Чирика чих напал такой, что сон как рукой сняло. Раз чихнул, два, а на третий — как по команде — вдруг полыхнуло ярко, но без выстрела и взрыва, и стало так светло, как не бывает даже днём. Увидел Чирик то, чего всегда боялся — фары полицейского «форда» и с криком:

— Менты! Атас! — метнулся из квартиры.

Сначала он побежал в коридор, потом к лифту, а от лифта, вспомнив первую заповедь вора-домушника — если погоня, держись подальше от лифтов! — шарахнулся на пожарную лестницу и поскакал по ней, перепрыгивая через три, а то и четыре ступеньки, а страх толкал и толкал в спину, сбивая дыхание. Спустился Чирик на один пролет, на другой, на третий и понял: а погони-то и нет! И сказал себе Чирик: ты что, дурак, какие менты на 22-м этаже? Если вертолёт, где звук мотора? Прожектор с телебашни, салют какой беззвучный, какие менты? И тут Чирика осенило: а рюкзачок-то он забыл! С инструментом и барахлишком! Ну, это ни в какие ворота! Стоило стараться, рисковать собой! И хотя понимает Чирик умом, что самое лучшее — бежать отсюда, из этого подъезда, из этого дома, из этого района, из этого города, раз так неудачно всё сложилось, но понимает со всей остротой и другое — бежать без рюкзака он не может. Во-первых, улика, а во-вторых, такие ценности, такая удача!

Инстинкт самосохранения шепчет и шепчет в уши: беги, Чирик, беги! Куда глаза глядят! Рюкзак, рюкзачок, орёт, надрывается и стыдит жадность! С барахлишком на огромные деньжищи! Кто хочешь от такой раздвоенности запаникует. И Чирик запаниковал, когда понял, что всё-таки пойдёт наверх. Что-то подобное случалось в его глубоком детстве, но тогда он легко убегал от этого страха, спрятавшись, например, под одеяло. Затаившись, перетерпевал, даже засыпал. А с возрастом уже не так всё просто.

— Да не менты это! — говорит он себе громко, перебарывая гадкий, липкий страх. И уже ступенечка за ступенечкой, держась рукой за стену, качаясь от охватившего его волнения, идёт Чирик наверх. Всё время его тянет оглянуться и прижаться к стене, слиться с ней, раствориться и исчезнуть. Он останавливается у двери барыги, пробует её открыть и видит, что та закрыта. Руки у Чирика трясутся, как после хорошей пьянки, отмычка никак не войдёт в замок и он громким шёпотом ругает себя плохими словами, холодея от какого-то небывалого, леденящего предчувствия встречи с чем-то таким, что невозможно представить и даже невозможно описать словами, пересказать. Вот вставил Чирик отмычку в замок и её провернул. Дверь распахнулась, и Чирик застыл от сковавшего его ужаса, не в силах не только ступить вперед или назад, но даже и крикнуть: «Мама!», хотя очень и очень хотелось. Перед ним во всём белом, как привидение, стоял инопланетянин!